Семнадцать мгновений весны
или
Северус Снейп —
универсальный солдат
(Часть пятая)
Эпизод двенадцатый:
Собака бывает кусачей только от жизни собачей…
Ремиус спустился в подвал два дня назад, предвидя скорое полнолуние. Он уже начинал чесаться.
Он не почувствовал в этом раз всей болезненности трансформации. Он был далеко, его мысли оставались там, в маленьком кабачке под названием «Три метлы». Перед его мысленным взором оставались глаза Северуса, черные тюльпаны. Часы шли, а время для Ремиуса остановилось.
В последнее время он редко встречался с Северусом, и только одна луна знала, как не хватало оборотню этих встреч. Северус был вечно занят, часто на долго покидал Хогвардс по загадочным делам своей семьи. А Ремиусу оставалось только считать дни от полнолуния до полнолуния. В страшном роке было свое утешение. В эти бесконечные долгие дни ни кто и ни что не отвлекало волка от его человеческой тоски. И можно было ночи на пролет выть во всю глотку, пытаясь излить луне всю боль израненного сердца.
Ремиусу в его одинокой тоскливой жизни с каждым днем все сильнее казалось, что любимый забыл о нем, что бросил его и никогда не вернется. Он мог найти себе другого друга, там, в той жизни, где солнце, а не луна отбивала земные часы. Ремиус начинал думать, что Северус не чувствует того, что чувствовал раньше, или их отношения были с самого начала только игрой для молодого прекрасного слизеринца. Иногда Ремиусу казалось, что зверь начинает просыпаться еще за долго до положенного срока, хотелось крушить все подряд, выпустить злобу и ненависть на свободу, разрушить весь Хогвардс до основания и собственноручно придушить каждого, кто в его присутствии будет упоминать имя Северуса. Воспоминания о светлых днях проведенных вместе не тускнела в серой паутине сомнений, но теперь они приносили лишь боль. Боль и луна, в жизни волка не осталось больше ничего.
проведенных вместе не тускнела в серой паутине сомнений, но теперь они приносили лишь боль. Боль и луна, в жизни волка не осталось больше ничего.
Но все изменилось, все изменилось в этот счастливый день. Ремиус так и не понял, как удалось Сириусу уговорить его пойти в «Три метлы». Луни думал лишь о том, что наступает критический момент и чем скорее он отправиться к Гремучей Иве, тем лучше. А потом он увидел эти глаза. Глаза — тюльпаны цвета вечности, цвета бесконечного ночного неба, цвета волчьей любви.
В этом взгляде Реймус купался как в свете звезд. Этот взгляд вернул надежду, прогнал все сомненья, возродил веру. Любовь не покинула сердце любимого. И Луни долго не мог ни о чем думать. Он снова и снова предавался сладким воспоминаниям, купался в них как в ослепительных снах, не желая пробуждения.
Только когда голод стал совсем невыносимым, мысли Луни переключились на верных друзей. Все-таки, в его жизни было еще
Но вдруг Луни пронзительно осознал, что о нем забыли. Просто забыли. Ни Джеймсу, ни Сириусу нет до него никого дела, и если он умрет здесь от голода в зверином обличье, там на верху никто этого даже не заметит. Как глупо умереть здесь сейчас, когда он наконец решился сказать Северусу о самом главном…
Луни шкребся в дверь, жалобно скулил, и от мысли, что его никто не слышит, тоска становилась еще безысходней.
В конце-концов он без сил и всякой надежды повалился в углу и лежал без движения.
И когда уже он прощался с ненавистной луной, ослабевший, Луни услышал далекие отзвуки шагов.
Вскоре он узнал знакомы запах Сириуса, но к нему примешивался другой, казавшийся нереальной в этой его добровольной тюрьме.
«Неужели… это… он…»
Он уже слышал
— Сейчас, сейчас, мой хороший! Я уже иду. Папочка сейчас тебя покормит.
Когда наконец дверь открылась, Луни не смог совладать со своими чувствами, переполнявшими его. Он кинулся на долгожданный гостей, повалил Северуса на пол и начал ласково, совсем по щенячьи лизать его нос.
— Сидеть, — услышал вдруг Луни сердитый голос Джеймса. — Сидеть. Хороший пес. Фу! Я кому сказал, фу!
Джеймс с силой потянул сзади за ошейник и оттащил недовольно рычащего Луни.
— Ты что здесь делаешь, пьяная рожа. Сегодня уже моя очередь кормить и убирать. А где вот ты был все эти дни, хотел бы я знать как и пара-тройка учителей… Ты совсем не заботишься о нем. Он мог умереть с голоду. И шпиона этого зачем сюда приволок?! И собаку расстроил. И сам лыка не вяжешь. И что я с этим телом буду делать?!
— Джеймс, ситуация под контролем…
— Под чьим контролем?!
—
Поняв, что общаться с Сириусом сейчас так же бесполезно, как и с Северусом, который давно лежал в глубоком обмороке, Джеймс аккуратно поднял с пола забытую всеми бутылку и примерившись, ударил ею со всего размаха по голове пьяного друга. Затем успокоил вжавшегося в угол и рвавшегося к Северусу Луни, покормил, убрался, поменял воду и, чмокнув на прощанье в нос, покинул Шумный Шалан, левитируя вместе с собой два бесчувственный тела.
Как староста и истинный гриффиндорец, Джеймс отправился прямо к директору Дамблдору.
