Тушитель
Эпизод десятый.
Особый воздух Парижа
5 марта 2014 гг. 18.45.36. Франция. Париж.
Джини и Гемиона сидели в кафе на Эйфелевой башне в кафе и пили горячий шоколад. Рассеянные капельки дождя барабанили по краю столика. Джини теребила правую косичку.
— … нет, Герма, я серьезно, во всем этом есть какая-то несправедливость. Ты живешь, учишься, строишь планы на жизнь, а потом…
— Ох, ну в конце концов у тебя же есть дочка!
— И еще у меня есть Долгопупс, и два холостых брата, и два брата рок-музыканта. И вообще, у меня много чего есть, правда, все это я не заказывала!
— Девушки, вашим мамам зятья не нужны?
— И здесь эти русские рожи, — прорычала Гермиона:
Нет, но моему мужу — дантисту — очень нужны клиенты…
Когда российские туристы растаяли в парижском тумане, Джини проворчала:
— Вот за что ты их так, милые были ребята! Нет, вот ты мне скажи, когда в последний раз общалась с нормальным мужчиной. Я уже не спрашиваю, был ли это твой муж или …
— В том то и дело, что или…
— Вот такие мы тут — молодые, красивые, рыжие. Сидим на Эйфелевой башни и что хоть бы одна за…
А в это время Рон добрался до гостиницы и уже мечтал упасть носом в подушку, как вдруг в холле его окликнули:
— Вам не нужен славянский шкаф?
— Нет, но я могу предложить вам отличную никелированную кровать, — автоматически отчеканил Рон, с ужасом оглядываясь по сторонам.
— Шутка! — сказала развернутая газета с дыркой по середине, естественно.
— Если вы будете продолжать в том же духе, профессор. Количество ваших ценных сотрудников резко сократиться, — шлепнулся на диванчик рядом со Злеем Рон.
— Ай-я-я-й! Шампанское — благородный напиток. Из горла. Ну ладно — Поттер. Но Вы — Рональд Уизли, последний отпрыск благородного семейства…
— Ик’икскузьми!
— … и все-таки, товарищ агент, почему Миссис Малфой опять раньше нас знает все о том — что, где, когда, с кем и как делает Тот-Которого-Нельзя-Поминать-Вслух-При-Детях-и-Беременных-Женщинах?
— У нее есть надежный источник — ее дрожайщая половина…
А в это время на Эйфелевой башне:
— Вчера я впервые за четыре месяца увидела этого белобрысого козла. И то — при каких обстоятельствах!
— Счастливая, я бы век своего не видела. А вообще-то — сама виновата, знаешь, давно хотела тебя спросить, а зачем ты, собственно, за него вышла? Ты ведь даже не была беременна, и никто не тыкал тебе в бок волшебной палочкой, конвоируя к алтарю.
— Хоть когда-то Рон повел себя как взрослый человек.
—Да как ты смеешь моего брата, да ты сама его довела, да он, да он… — Джини вскочила и стукнула кулачком по столу, так что за соседним столиком подпрыгнули чашки, а знаменитая конструкция инженера Эйфеля испугано вздрогнула.
— А я думал, что ты давно уже взрослый мальчик. Ты что, до сих пор ревнуешь? — Злей заинтересованно поднял одну бровь.
— Северус, мне не хотелось бы обсуждать это.
— Не-не-не-не! Вот с этого момента поподробнее. И вообще, я должен заботиться о душевном самочувствии своих сотрудников.
— Это старая история, мне не хотелось бы ее ворошить…
— Мистер Уизли, ответь мне на один вопрос. Сколько ты знаком с миссис Гермионой Малфой, в девичестве Грейнджер?
— Двадцать три года, семь месяцев, три дня и три часа
— И сколько из них ты в нее влюблен?
— Двадцать три года, семь месяцев, три дня и наверное уже, — глядя на часы прикинул Рон, — часа два.
— И почему за все это время тебе даже не пришло в голову, что можно купить кольцо и цветы, сводить девушку в ресторан и между вторым блюдом и десертом намекнуть, что ты хочешь на ней жениться и завести кучу маленьких Уизли.
— Я пытался, — страдальчески выдохнул Рон, — вы ничего не знаете…
— Все об этом знали, все уже давно знали и ждали. И за нашими спинами Малфой развернул тотализатор. Когда же он наконец решился, купил кольцо и цветы, пригласил меня в ресторан, и между вторым блюдом и десертом намекнул, что хочет на мне жениться и завести кучу маленьких Уизли… — уже срывалась на крик Гермиона.
— Что же, из-за этого и решила сломать ему жизнь?!
— Она решила, что я пытаюсь сломать ей жизнь, я никогда не думал, что ее карьера так много для нее значит. Что это важнее нашей любви, семьи.
— И что же она сделала? #151; вопросил Злей, поднимая вторую бровь.
— Она обозвала меня нищим шовинистом, из-за своего эгоизма неспособным…
— Он оказался неспособным понять, что я не хочу умереть между плитой и стиральной машиной.
— И что же он сделал? — вопросила Джини, поднимая вторую бровь.
— Он, он ушел в тот же вечер. И я целый год даже не знала, где он и что с ним.
— Я ушел в ту же ночь и записался в Иностранный Легион. Я не писал и не звонил ей, я много раз уже было поднимал трубку, но не знал, что ей сказать. Я больше не был ей нужен. И когда я вернулся на Родину, я узнал, что она уже полгода…
— Я не знала, что с ним, я думала, что он погиб. Я была в отчаянье. И тут появился Драко. Он был таким милым, заботливым. Я знала, что никогда не смогу полюбить никого также, как я любила Рона. Но я решила, что я должна жить дальше, и согреть хоть чье-нибудь сердце.
— Я никогда не смогу полюбить никого так, как я любил Гермиону. Никто не сможет согреть мое сердце. Она, она…
— Он… он
— … была права
— … был прав
— Верный ответ, мистер Уизли.
Гермиона устало шла к своему номеру. После того, как их с Джини выставили из кафе за нарушение общественного порядка, остался какой-то неприятный осадок. Гермиона остановилась, что б достать из сумочки ключи. Вдруг дверь напротив открылась.
— Гермиона, можно с тобой поговорить. — У нее кольнуло сердце. Железная леди журналистики не могла вынести, столько роковых ударов за один вечер.
— Я очень устала, мистер Уизли, мы можем перенести этот разговор на завтра? — но Рон за годы тяжелой работы супер-агентом научился прятать козыри в рукаве.
— Вы хотите получить эксклюзивное интервью, миссис Малфой? Я могу ответить на все Ваши вопросы. И даже подписаться в собственной некомпетентности, если Вы меня поймаете.
«Откуда у него появилась эта неотразимая кошачья улыбка», — подумала Гермиона: «Все же он сильно изменился. Я ничего не знаю об этом Рональде Уизли, кроме того, что, кажется, все еще его люблю»
— С чего вдруг Вы поменяли свое решение?
— Нет, все вопросы внутри. — Рон сделал широкий жест, про себя повторяя как заклинание «Сейчас или никогда. Сейчас или никогда». Звезда «Вечернего Пророка» стаяла в мучительной нерешительности. — Гермиона, ты что, меня боишься?
— Еще чего! — она тряхнула головой и вошла в номер, стараясь скрыть нервную дрожь.
Как только дверь закрылась, из-под лестницы выглянули Злей и Джини с биноклем на шее.
— У вас талант, миссис Долгопус, надо сказать вашему брату, что б он Вас повысил. Но не сейчас, я думаю, его не стоит тревожить до утра.
— Вы мне, несомненно, блестяще подыграли, сама бы я никогда не справилась.
— Джейн, Вы же позволите старику называть Вас по имени, я давно хотел поговорить с Вами…
— Вы со мной?! — у Джини обе брови взлетели вверх без мимических прелюдий.
— Все-таки Лили моя племянница, и я подумал ты, должна знать. Ведь это я послал Гарри в Ирак, а потом…
— Нет, профессор Злей! Не в этой жизни! Что бы свести меня с вашим драгоценным «Шрамом», даже у Вас не хватит своднического таланта! Доброй ночи! — и Джини с гордостью процокала каблучками к своей двери, быстро открыла ее и показательно громко захлопнула. Злей повернулся и увидел в другом конце коридора Гарри.
«Интересно, он давно там стоит? Слышал ли он последние слова Джини?» Тем временем Гарри мрачно развернулся и удалился — «Может догнать его?» — подумал Злей — «Сказать, что он все не так понял? Да и вообще поговорить?.. А ну его, то же мне. Достал!» Злей заковылял в ночной бар, решив, что в Париже надо заняться собой, а не младшим братишкой.
— Мистер Уизли, вы подтверждаете, что не знаете, где в данный момент находится РЧЧ? — на самом деле ее мучил в данный момент другой вопрос: «Гермиона, что ты делаешь в Париже, ночью, в номере этого мужчины? Берешь интервью? Гермиона, не смеши свои тапочки!»
— Миссис Малфой, я уверен, что Вы непременно, должны задать этот вопрос своему мужу. Гермиона, зачем ты прилетела, вместе с нами сюда? Ты хотела сделать репортаж, о том, как Гарри выпускают из тюрьмы? — Рон встал и направился к бару.
— Рональд, мы так не договаривались, точнее… мистер Уизли как насчет РЧЧ? — «Ой, Гермиона, как же ж тапочкам смешно!»
— Вы так напряжены. Да последние дни у всех нас выдались неспокойные. Не хотите чего-нибудь выпить? Виски с содовой? Мартини? Нет. Я знаю. Шардоне. Не откажитесь выпить со мной бокал?
— Да, немного. — «Ну что дальше?!» Гермиона отчаянно пыталась собрать мысли в кучу, а нервы в кулак, тем временем по телу одна за одной пробегали нервные волны от каждого взгляда Рональда.
— Мистер Узли, это правда, что у вас была похищена серьезная улика по этому делу?
«Она нарочно тебя, злит, Рон, держись. Другого шанса у тебя не будет уже ни когда, просто потому, что завтра тебя могут пригвоздить Вавой-Ки-Бябей» Рон разлил вино по бокалам: «А ручки-то трясутся, тоже мне герой-любовник».
— Вы сегодня так неотразимы. Знаете, я хочу извиниться, я грубо вел себя с Вами. Ты простишь меня?
Гермиона взяла предложенный бокал, и сделала большой глоток:
— Я не сержусь на ВАС. Это Ваша работа, а моя работа — трепать людям нервы. Вы тоже извините меня.
— Я не могу на тебя сердится, Гермиона. Не могу и никогда не мог. — Рон присел на пол у ног Гермионы.
— Знаешь, я часто вел себя очень глупо, я причинил тебе много страданий, прости меня за все. Из всех женщин на свете, ты есть и всегда останешься самой прекрасной. Я все понимаю, Гермиона, прошлого не вернуть, но мне невыносима мысль, что ты живешь, затаив на меня обиду. Если завтра со мной что-нибудь случится, — Рон заглянул в глаза Гермионе — я хочу знать, что ты меня простила.
— Рон, я уже давно забыла и простила. Но все же ответь мне хоть на один вопрос.
— Да. На какой?
— Почему ты сейчас такой милый, почему угощаешь меня вином, и говоришь комплименты, и просишь прощенья?
— То же меня знаешь, я тугодум. Я только сейчас понял, каким остолопом был все жизнь. Гермиона, я…
***
Иногда в Париже происходят волшебные вещи, которые не могли случиться, наверное, ни в каком другом городе. Наверное, что-то особенное в этом городе вместо Сонного Порошка рассыпают Сонные Человечки из своих мешочков. В ту ночь Рон и Гермиона испытали эту магию на себе.
