Сцена десятая.Часть вторая.
Фронт освобождения рабского труда
***
Возвращаясь в гостиную, Гарри выбрал не самый короткий, но самый безлюдный путь. За поворотом у Выручай комнаты, он увидел разъяренную Гермиону, стоящую к нему спиной.
— Рон, перестань, это несмешно! — возмущенно говорила она, тряся кулаками.
Вокруг нее, приподняв мантию за кончики, в припрыжку скакала ее точная копия.
— Ну что ты, смотри, как прикольно. Ля-ля-ля! Правда, похоже? — Рон сделал книксен.
— Прекрати меня передразнивать! Я никогда не вела себя по-идиотски!
— Ну и зря, — пропищал Рон: — Если б я был девчонкой, я бы никогда не заморачивался на всякие глу-пос-ти…
— Если ты сейчас же не перестанешь… — Гермиона уронила портфель и закрыла лицо руками: — Я не знаю, что я сделаю…
Она разрыдалась. Рон перестал прыгать и быстро вытянулся, став самим собой.
— Ну, ты чего, Гермиончик, — сказал он уже своим нормальным, немного испуганным голосом: — ну, я же шучу…
Рон подошел к ней, растерянно осмотрел себя, а потом, стянув болтающийся на шее галстук, принялся утирать им лицо подруги.
— Ну что ты? Не надо плакать. Ну, не плачь…
Гарри хоть и хотел бы провалиться этажа на два, стоял как вкопанный, не зная, куда бы ему бесшумно исчезнуть. Ему было хорошо видно лицо Рона, обращенное к тихо всхлипывающей Гермионе. Оно было словно озарено светом, его друг выглядел таким серьезным и одновременно нежным, каким Гарри не видел его никогда прежде.
— Герм? Герм, а знаешь, почему у меня так легко получилось тебя копировать? Ну, как ты думаешь, почему?
— По-почему? — спросил тихий Гермионин голос.
— Потому что мне даже не нужно было на тебя смотреть. Я даже с закрытыми глазами могу увидеть каждую твою черточку, каждую кудряшку… — Рон склонялся над Гермионой и говорил все тише и тише, но Гарри все равно было прекрасно слышно: — Ведь ты у меня такая красивая…
— У меня глаза красные, и все лицо заплаканное…
— Ты все равно самая красивая. Ну, что не будешь больше плакать? — часть лица Рона уже было не видно за копной Гермиониных волос.
Гарри попытался сделать шаг назад и в бок, чтоб скрыться за выступом стены, но тут налетел на что-то пушистое.
— Ой!
— Подсматриваем! — прошипела Джинни, уворачиваясь: — А-а-а, Рон! — злорадно протянула она, разглядев брата за Гариной спиной.
Рон и Гермиона отскочили друг от друга.
— Привет от тетушки Мюриэль! — Джинни присвистнула, и, протиснувшись между ними, удалилась.
Гарри покраснел, провожая Джинни долгим взглядом, и в неловкой тишине промямлил:
— Ну что, пойдем к Хагриду?
Выйдя из замка, друзья направились к избушке Хагрида. Поскольку в этом году никто из троих не занимался Уходом за Высшими магическими существами, то своего большого друга они видели только на завтраках в Большом зале, да и то не каждый день.
Рон и Гермиона были какими-то не разговорчивыми, а Гарри чувствовал себя все еще неловко и пытался завязать разговор:
— Уф, как жарко. А ведь уже октябрь.
-Уху.. — вяло отозвался Рон.
— Интересно, какого еще монстра Хагрид завел себе, пока мы не виделись?
— Да, пожалуй, — вздохнула Гермиона.
— Надо не забыть спросить, как его уроки, а то он расстроится. — Продолжил Гарри и резко остановился: — А почему перепахали квиддичное поле?
То, что перед ними бывшее квидичное поле, можно было догадаться только по четырем трибунам, торчащими над разрытой сырой землей.
— Здесь как будто фесталов пасли?! А как же мы играть будем?
— Гарри? — Рон и Гермиона одновременно остановились и уставились на него: — Ты что, забыл?
— Чего?
— Квидич… отменили, — осторожно сказал Рон, кладя ему руку на плечо и заглядывая в глаза.
— Как? Когда?!
— Министерство запретило проводить спортивные состязания на открытых площадках в военное время, Гарри, — продолжила Гермиона.
Тут Гарри действительно вспомнил, что прошел уже целый месяц занятий, а он, занятый своими форхрюстами, так и не провел ни одной тренировки. Ему стало стыдно. Рон похлопал его по плечу. И они, еще немного постояв, повернули к избушке.
Бывший лесничий, а ныне профессор Хогвардтса Рубеус Хагрид, уже стоял на крыльце собственного домика. Завидев их, он радостно двинулся навстречу, распахнув руки в широких объятиях, явно намереваясь обнять всех троих одним махом. Вид у него был более чем необычный. На нем был огромный защитный комбинезон со множеством карманов, из которых торчало множество самых невообразимых инструментов. Но самое удивительное было в том, что загорелое румяное лицо их друга наполовину прикрывала соломенная шляпа с такими широкими полями, что, если бы под ней не было Хагрида, ее вполне можно было бы принять за пляжный зонтик.
— Здорово, ребята. Рон, как ты так вырос, скоро меня догонишь! Гермиона, ты настоящая красавица! Гарри, как ты сейчас чувствуешь?
— Неплохо, — выдавил Гарри, пытаясь выбраться из Хагридовых объятий.
— Пойдемте быстрее, я вам такое покажу!
Гарри посмотрел на Рона, закатившего при этих словах глаза, и поднял с земли свою книгу, которую уронил, когда Хагрид их обнимал:
— Ну, Хагрид, как дела?
— Великолепно! Вы не представляете, какую ответственную работу поручило мне Министерство Магии.
— Министерство Магии?! — друзья переглянулись, не веря своим ушам.
— Да, лично мне сам министр прислал. Экспериментальный образец! Большая редкость.
Тут они свернули за хижину, и Хагрид подхватил с земли большую кадку, в которой торчало чахлое растеньице.
— Вот! — он гордо вытянул кадку перед собой: — Осторожно, он такой хрупкий.
— Хагрид, — неуверенно спросила Гермиона: — Это помидор?
— Да, правда, он миленький?! Я приношу его сюда по вечерам, тут солнечная сторона и видно пруд.
— Хагрид, министерство поручило тебе стратегический засол помидоров?
— А, не совсем, Рон. Это не просто помидор! — Хагрид приобнял кадку рукой и зашагал по направлению к квиддичному полю: — Это Андрдюс-Лойдус-Веберрус-Томатус! Уникальное создание. У него абсолютный слух. Не терпит фальши, улавливает малейший шорох на колоссальном расстоянии. Отличная охрана для Хогвардтса!
— И что он сделает, закидает Упивающихся помидорами? — поинтересовался Рон, пытаясь не рассмеяться.
— Ну, об этом еще рано говорить, — тихо сказал Хагрид и вдруг осекся: — Это большая тайна. Ничего не спрашивайте!!! Лучше подержи, Гарри, — Хагрид впихнул ему тяжелую кадку, и пока Гарри пытался удержать как будто набитый свинцом горшок, лесничий достал из заднего кармана свою старую деревянную флейту. Он подмигнул:
— Сейчас все сами увидите. Гарри, держи крепче.
Хагрид набрал полную грудь воздуха и со всей силы подул в свою флейту. Гермиона заткнула уши руками, у Рона волосы встали дыбом, а Гарри, прижав голову к груди, увидел, что все листики Андрдюса-Лойдуса-Веберруса-Томатуса встали, всколыхнулись и задрожали, стебель опасно изогнулся, а потом резко распрямился и выстрелил: в Хагрида полетели маленькие бурые помидорчики.
— А! Вот видите, — радостно воскликнул Хагрид, прервав игру и потирая бровь, в которую попал молодой Томатус: — Я же говорил — абсолютный слух! Замечательное растение.
С этими словами он забрал у Гарри кадку и бодро зашагал вперед. Гарри согнулся по полам, обхватив живот руками, и медленно выпрямился.
— Какая страшная участь, — изрек Рон загробным голосом: — Быть закиданным помидорками. Насмерть!
Тут друзья оглянулись и с удивление обнаружили, что они находятся на том самом месте, где еще недавно было их квиддичное поле. А теперь из-под ног в разные стороны разбегались причудливыми узорами аккуратные грядки, на которых кое-где уже пробились и тянулись к солнцу маленькие зеленые трехпалые Томатусы.
Но это было еще не самое удивительное. На грядках, согнувшись в три погибели, копались не меньше двадцати студентов.
— Идите сюда! — замахал им Хагрид откуда-то с середины поля.
Гарри, Рон и Гермиона неуверенно, стараясь не наступить на рассаду, поспешили к Хагриду. Когда они равнялись с какой-нибудь склонившейся над грядкой спиной, она распрямлялась, и очередной воспитанник Слизерна в канотье и с перепачканным землей лицом провожал их тоскливым взглядом.
— Хагрид, — подозрительно прищурившись, спросила Гермиона: — Здесь только слизеренцы?!
— Да! — беззаботно ответил Хагрид: — Молли была настолько любезна, что направила ребят мне на помощь. В качестве отработки, разумеется.
Тут Гарри увидел, что к ним, с другого конца поля направляется профессор Стебель в большой соломенной шляпке, украшенной красными цветками маков. За ней, левитируя в воздухе патефон, шагал Невилл Долгопупс.
— Здравствуйте, Хагрид. Как у нас сегодня дела?
— О, замечательно, мне кажется, они растут не по дням, а по часам.
— Хорошо, — кивнула профессор: — Мы это сейчас и проверим. Невилл, начинайте обход. Сегодня вы должны проверить… — она выхватила из воздуха большой лист пергамента, на котором сквозь причудливые узоры грядок угадывались очертания квиддичного поля: — Так-так, посмотрим, значит, сегодня со сто пятидесятой по двести шестую. И лучше Вам постараться и успеть до захода солнца.
Невилл оживленно кивнул, достал блокнот и, ловко перескакивая через грядки, направился в сторону слизеренцов.
Профессор Стебель повернулась к Хагриду и спросила:
— Ну, что вы приготовили для нас сегодня?
— Мусоргский. «Картинки с выставки» — ответил Хагрид, доставая из нагрудного кармана виниловую пластинку.
— Обожаю эту вещь. Профессор Дамблдор тоже любил ее, — она всхлипнула и начала крутить ручку патефона.
Первые звуки прокатились над всем полем. Ростки Андрдюса-Лойдуса-Веберруса-Томатуса разом встрепенулись и начали раскачивать листиками в такт мелодии. Некоторые слизеренцы распрямились и удивленно посмотрели на источник музыки.
— Хагрид, — сворачивая пергамент со схемой рассадки, спросила профессор Стебель; — Это — исполнение швейцарского гоблинского камерного квартета?
— Конечно, профессор. Вы меня обижаете!
— Хагрид, — Гарри потянул его за рукав: — Мы пойдем, пожалуй..
— Нам еще трансфигурацию делать, — ни с того, ни с сего ляпнул Рон.
Гермиона вздрогнула, но все-таки вежливо попрощалась с Хагридом:
— Приятно было тебя увидеть.
— Приходите, как будет время. Я всегда вам рад. И им, — Хагрид махнул рукой, очерчивая все поле: — и им будет приятно, что их кто-то навещает.
Друзья направились к замку. Через пару грядок им встретился Невилл. Вокруг его ног вертелся маленький складной метр, который прыгал от росточка к росточку, замеряя их высоту и размах листьев. Сам Невилл отвлекся от замеров и что-то сердито выговаривал Блейзу Забини, которого трудно было узнать без строгой черной мантии — обнаженным по пояс и в красной бандане.
— Почему ты топчешься как слон! Ты же всех их затопчешь. И почему ты вырвал два ростка? — Невилл энергично ткнул блокнотом в грядку: — Только не говори, что перепутал их с сорняками!!!
Забини стоял молча, понурив голову. — Почему вы все так возитесь? Вы должны прополоть все до захода. И не дай Мерлин, я увижу еще хоть один вырванный росток, я скажу вашему декану, что вы безответственно подходите к обороне нашей школы!!!
Гарри, Рон и Гермиона, не сговариваясь, обогнули Невилла, решив не портить ему час триумфа.
Переступив последнюю грядку, Гарри обернулся и задумчиво произнес:
— Вот из этого воспоминания у Невилла наверняка выйдет замечательный Патронус.
— Ну, не знаю, мне просто кажется, что использовать для полевых работ, еще и называя их отработками, только слизеренцев — не совсем этично, — сказала Гермиона.
— Точно! — мечтательно протянул Рон: — Жалко, Малфой не дожил…
— Рон, это же несправедливо!
— Я горбатился в нашем огороде с семи лет, каждое лето, пока этот пижон…, — Рон не смог закончить мысль: — Это, по-твоему справедливо? Он и сейчас, небось, не палубу драит!!!
— Прекрати к нему цепляться, он не сделал ничего плохого!
У Рона и Гарри аж дыхание перехватило.
— Что?! Совсем офонарела, родная?! — воскликнул Рон.
— Гарри, — преувеличено вежливо процедила Гермиона: — Передай, пожалуйста, своему хамоватому другу, что я была бы благодарна, если бы он иногда сдерживал свои эмоции.
— Э, — Гарри растеряно перевел взгляд с Гермионы на Рона.
— Прекрасно! Гарри, передай, пожалуйста, нашей вареной морковке, что я бы был премного благодарен, если бы она не впадала в маразм по всякому поводу и без него!
— Э, — Гарри подумал о том, где же Рон нахватался таких словечек.
— Передай Рону, что он всегда отличался…
Гарри решил, что пора вмешаться:
— Давайте пойдем в замок, уже темнеет…
— А тебя вообще никто не спрашивает! — рявкнули Рон и Гермиона в один голос: — Иди спать, живо!
Не думая ни о чем, Гарри вжал голову в плечи и пошел в замок, но до тех пор, пока за ним не закрылись большие тяжелые створки парадной двери, он все еще слышал крики своих друзей.
Расстроенный Гарри добрался до своей кровати, быстро разделся, тщательно задернул полог, и, завернувшись в одеяло, уткнулся носом в подушку.
«Ну и прекрасно!» — подумал он: «Ну и не очень то и хотелось. Сам с Воландемортом справлюсь!!! А они пусть разбираются со своими овощами».
